"Люди чаще сдаются, чем терпят поражения", - это Генри Форд и мой эпиграф.
Когда в третий раз я пришел в "МЧС", была суббота, и был не знакомый мне мужчина.
Он отказал мне с гидрокостюмом.
Намедни я разговаривал с владельцем дайв-центра, он был без ключей, предложил позвонить ему через час. Я позвонил. Он не взял. В "МЧС" появился человек с ключами, но без разрешения открывать дверь.
Вата... Ещё и выходные - никого нет.
Я написал Лане: "We may meet at the daytime and go to a beautiful place that you haven't seen yet".
Лана ответила: "Why not ok ill call you tomorrow and see".
Утром Лана заходила в "Whatsapp", не отвечала на мои сообщения и не звонила.
Я поехал один. Ее обещание позвонить мне сразу не понравилось, но она была занята, когда я писал ей - я так себе это объяснил и не стал уточнять время и место.
Я сел на велосипед и поехал в Новый Афон.
Остановился у огромного сада с мандариновыми деревьями и перелез через ворота, украшенные колючками. Пока я гулял по саду, я видел большие охотничьи гильзы на земле.
Ночью, в круглосуточной пекарне, куда я зашел за лавашом, парень сказал мне, что у него тоже есть мандариновый сад дома, и если в его сад приходят гости, он стреляет в них солью, из ружья.
В горах было так тихо... Я крутил педали и слышал, как бьется мое сердце.
По дороге я насмотрелся на коров и на горы. Были ульи и пчелы. Я купил горный мед.
В Афоне мне понадобилась еда, мне посоветовали столовую, она должна быть где-то здесь, рядом со мной. Я подъехал к таксистам:
"Столовая?.. Она не работает... Покушать?.. Давай мы тебя отвезем!"
Я не поверил и поехал искать дальше. Нашел. Не работает.
Еду обратно, таксист кричит мне: "Вкусно?"
Я выехал на берег. Доставал по одному апельсины из рюкзака, ел и смотрел на море.
Ночь, серпантин, фонари, спуск такой длинный, я громко режу этот воздух.
На следующий день я снова пошел за костюмом, в дайв-центр, провел в ожидании людей уже привычные мне несколько часов, но на этот раз получил все необходимое для погружения. Это весило 10 килограмм.
Время - 14:30. Попробую успеть. Мне надо. Выезжаю.
"Заправка с другой стороны, чем была. Это вообще та заправка? Разве она была такая?" - Я понял, что не знаю дороги.
Я спрашивал. Мне подсказывали.
Есть такие моменты, которые портят путешествие. Эти два часа в суровом темпе, чтобы успеть до заката. Эти 40 километров местами в край раздолбанной дороги, с моим тяжелым рюкзаком, который прижимал меня к сидению, отчего у меня болело... Эти пешие подъемы, отнимавшие драгоценное время, - все это отвлекало меня от местных красот. Но все же я видел. Я видел церкви и родники, длинный подвесной мост через реку, крошечные деревья внизу ущелья, водопады, но чаще - солнце. Я постоянно оборачивался на солнце. "Сколько еще ехать? Я успеваю до того, как оно совсем сядет? Солнце, стой! Потом сядешь".
"В горах были дожди", "вода мутная", "камеру смыло вниз по течению", "нырнешь - затянет" - такое и много другого я слышал от людей.
16:22, я подхожу к водопаду, одеваюсь, отплываю от берега к месту падения камеры и вижу свою камеру сквозь прозрачную воду. Камера лежит на глубине метров четырех, и я в ее кадре... Я ныряю и беру её!
В то время, когда я снимал перчатки, боты, шлем и все остальное, в ущелье пришла ночь.
Обратно я ехал со звездами и собачьим лаем.
В Сухуме я заехал в кафе, списался с девушкой из Москвы, сидел в тепле, говорил с ней, кафе закрылось, меня попросили, я написал, что через 15 минут буду дома, и мы продолжим.
7 минут спустя я написал ей: "Встретил парней приятных, иду гулять".
Мы стоим на набережной, Геворг делает глоток из бутылки и показывает на корабль с надписью "My rose".
- Кто-нибудь знает английский? - Спрашивает он.
- Ай-кью - ноль, - первым отвечает Паша.
-Геворг, какой же ты тупой... Это же все знают. "Май" - это мое, "роз" - это роза. Моя роза, - говорит Антон.
- Мне просто интересно стало, - ответил Геворг, не отводя глаз от своего корабля.